Героям Великой Победы посвящается

 12.01.2021  Однажды к нам пришел милый человек с интересом о том, что происходит в нашем школьном музее, какие экспонаты представлены. Познакомившись оказалось, что Владимир Васильевич Стрельников, полковник в отставке, сын Героя Советского Союза, морского лётчика Стрельникова Василия Поликарповича. Василий Поликарпович прошел все Великую Отечественную войну, защищал Заполярье, сопровождал конвои. Служил в одном полку с Борисом Сафоновым и Захаром Сорокиным. Сражался за Балтику. http://www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=1540

На базе нашего музея мы провели встречу, посвященную 100-летию Василия Поликарповича. Четыре года пролети быстро, наша дружба крепнет. Владимир Васильевич пополнил нашу музейную экспозицию материалами о Василии Поликарповиче и личными вещами. Владимир Васильевич прекрасный рассказчик и  дети всегда с удовольствием дискутируют с гостем. 

Сейчас мы созваниваемся, переписываемся. Ниже размещается письмо-воспоминание Владимира Васильевича об одной из  исторических  встреч Героев.

"   Написать я вам хочу о событиях далёкого 1958 года. Однажды, мой отец, командир 24 истребительной авиадивизии  Балтийского флота, 39-ти летний генерал и Герой Советского Союза Василий Поликарпович Стрельников, предложил мне  сходить на встречу с гостями дивизии.

  В означенное время я пришёл в зрительный зал. И вот на сцену вышли четыре Героя Советского Союза - Сорокин Захар Артемьевич( звание Героя присвоено 19 августа 1944 года, Золота Звезда №4338)http://www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=354, Белоусов Леонид Григорьевич (звание Героя присвоено в 1957 году)http://www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=1140 и Девятаев Михаил Петрович (звание Героя было присвоено 15 августа 1957 года, Золотая Звезда №11167). А четвёртым Героем был мой отец - звание Героя ему было присвоено 6 марта 1945 года, звезда №6805.

  Все три гостя дивизии были людьми героическими.

  Сорокин, воевал вместе с моим отцом на Севере. Был сбит, обморозил ноги, ему ампутировали ступни. Но, он восстановился как лётчик и продолжал воевать... Его называли -"Наш Североморский Маресьев!"

Белоусов - человек, прошедший через все мучения, но сохранивший волю к жизни. Во время неудачной посадки самолёта, горящий бензин попал ему в лицо... Уцелели только глаза, прикрытые лётными очками... В довершение ко всему, врачи ампутировали ему обе ноги. Но он вылечился и добился права стать в строй и продолжить свой путь лётчика -истребителя в 4 полку отцовской дивизии.

 А третьим Героем был лётчик и человек потрясающей судьбы - Девятаев Михаил Петрович.

 Встреча была часа два, все слушали истории жизни этих потрясающих людей...

   После встречи официальной, героев-гостей "разобрали" на неофициальную часть.

   Командующий авиацией Балтийского флота генерал Гуляев прислал вертолёт и забрал Сорокина к себе в штаб авиации на встречу с однополчанами.

  Белоусова пригласил к себе командир 4 полка, того полка, в котором Леонид Григорьевич воевал в годы войны..

  А Девятаева мой отец пригласил в гости к нам, домой..

  Моя мама, Александра Ивановна, была хорошей хозяйкой и гостеприимным человеком...

 Мы расселись за обеденным столом и мой отец сказал:

  -Михаил Петрович! Объясните мне, лётчику, как вы смогли один поднять бомбардировщик, который по технологии поднимается тремя членами экипажа.. Я уж не говорю, что вы - истребитель, самолёт абсолютно вам не знаком, так ещё и надписи в кабине на немецком языке...

 Михаил Петрович слегка усмехнулся и ответил:

 - После полёта из плена, я год в контрразведке объяснял, как я улетел.. Изо дня в день, по много часов писал объяснительные, рисовал схемы и рассказывал, что я не шпион. Контрразведчики приводили консультантов, - лётчиков и я часами объяснял как я поднял самолёт один, если его экипаж - пять человек. Меня пытались подловить на нестыковках, но, к чести лётчиков, все дали заключение, что это просто невероятный случай и именно он произошёл...

 -Да,  -сказал мой отец - Я когда пришёл на фронт, то меня переучивали на английский самолёт тип "Харрикейн" неделю. Сперва день осваивали кабину - расположение приборов, показатели, порядок включения агрегатов. Потом нам давали самолёт, со снятыми крыльями. - чтоб случайно не взлететь. - и мы учились рулить по аэродрому. И только после этого мы начинали летать... Но в вашем случае - это просто невероятно!

 Михаил Петрович ответил:

- Вот это "невероятно" я и пытался втолковать следователям... Я ведь войну встретил 24 июня 1941 года - именно в этот день я сбил свой первый самолёт - пикировщик Ю-87... А 16 сентября 1941 года немцы уже сбили меня над нашей территорией. причём я был тяжело ранен. По итогам врачебного освидетельствования, меня направили в лёгкомоторную санитарную авиацию - 1001 отдельный санитарный авиаполк.  Работали много и интенсивно - возили врачей и раненых, медикаменты, инструменты - словом всё, что нужно для военной медицины... Одних генералов раненных перевёз аж 5 человек... Летал старательно, даже по итогам такой тыловой работы был награждён орденом Красного Знамени... Но мысль, что мои товарищи воюют, рискуя жизнями, а я выполняю медицинские задания, меня сильно угнетала... Я много работал над восстановлением физической формы и добился назначения в боевую авиацию. Так я попал в 104 истребительный полк в дивизии Покрышкина...

  К июлю 1944 года у меня на боевом счету было 9 самолётов противника, а сам я был командиром звена...

  Но 13 июля 1944 года в воздушном бою я был сбит и , покидая самолёт  - это была американская "Аэрокобра", - получил контузию и попал в плен.

 13 августа я пытался бежать из лагеря военнопленных, был пойман и приговорён к смертной казни... Но работала система лагерной солидарности - пленный парикмахер заменил мне лагерный номер и документы на скончавшегося артиллериста Степана Григорьевича Никитенко. По лагерным данным 5 декабря 1944 года лётчик Девятаев был сожжён в лагерном крематории.И вот я и остался жив.. Кстати, в этом лагере я встретил Володю Аристова - сына члена ЦК ВКП(б) - все воевали и рисковали жизнями... За родителей не прятались...

  А тут вскоре немцы стали готовить какую-то команду, в которую включили и меня. Кстати, кличка у меня в лагере среди своих была "Мордвин"...

  -А вообще-то вы кто по национальности? - спросил мой отец.

 -Я - мордвин, самый коренной, - ответил Михаил Петрович..

Мой отец пояснил, что с 1944 года у него ведомый был лётчик Николаев, тоже по кличке "Мордвин" и он тоже был коренной мордвин...

  -Так вот, - продолжил свой рассказ Девятаев, - попала наша группа на аэродром возле городка Пенемюнде. Занимались мы разными работами - помогали загружать самолёты разными изделиями, ставили и убирали маскировочные сети, ремонтировали аэродром после налётов нашей авиации. Присмотрелся  я к ребятам, выделил для себя надёжных - Кривоногова и Соколова и решили мы организовать побег. Ребята уже давно думали об этом. Но они думали бежать на лодке. Это было бы просто самоубийство... И я предложил план - улететь... Я и сейчас себе с трудом представляю, как я это предложил... Но - сговорились, составили план и начали работать. Прежде всего определили тип самолёта - решили. что это будет самолёт командира эскадрильи. Почему? - Он часто летал, всегда заправлялся на полную ёмкость, хорошо обслуживался и постоянно был готов к вылету...

  Стали меня готовить к полёт. Мы довольно часто работали на самолётной свалке - отделяли исправные агрегаты от неисправных, авиатехники определяли что куда сортировать... Так постепенно я представил себе размещение панелей управления и приборов. Но ведь надо бы знать - что в какой последовательности работает...И тут мне повезло. Работал я по очистке капонира от снега, а внутри стоял подобный "Хейнкель-111". Я, конечно, воспользовался случаем и заглянул, издалека, в кабину... Трудно сказать, что побудило немецкого лётчика покуражиться над пленным, - но лётчик явно напоказ запустил двигатели, погонял их на разных режимах, снисходительно посматривая на представителя "низшей расы". А я лихорадочно стремился запомнить последовательность действий...

 Наконец, у меня появилась какая-то уверенность, что я смогу запустить самолёт...

 И вот, - подошёл тот памятный день - 8 февраля,  когда можно было бежать...

-Михаил Петрович, - спросила моя мать - А почему вы выбрали этот день?

 Михаил Петрович тяжело помолчал, вздохнул и ответил:

   -Очень всё удачно сложилось - мы, трое организаторов, - были назначены для работы в одной бригаде... Работали возле самолёта, намеченного к захвату... И ещё - в этот день нас конвоировал ДОБРЫЙ немец. Он никогда на нас без нужды не орал, а тем более не бил, всегда старался принести нам покурить или что-то из еды... С ним легко можно было договориться и погреться у костерка...

 Так и в этот раз, - мы попросились в обед погреться у костра небольшого в капонире. Как только мы зашли в укрытие, Кривоногов, заранее припасённым стальным прутом, с первого удара убил конвоира... Вся остальная команда, не зная о нашем заговоре, пришла в ужас. Я объяснил, что заднего хода - нет - убитый немец  - это приговор нам всем...

   Кутергин надел на себя шинель убитого немца, мы построились и пошли к самолёту. Самолёт был заперт, но мы легко взломали обшивку, открыли люк и залезли в самолёт.

   Теперь всё зависело от меня. Я и сейчас удивляюсь, как я припомнил всю технологию запуска. Включаю бортсеть - первая осечка - кабина обесточена... Соображаю - сняли аккумуляторы на подзарядку... Меня охватил ужас - моторы не запускаются. Мысль о крахе на мгновенье парализовала меня. Что говорить о моей "команде". которая была вовлечена в побег помимо своей воли..  Вспоминаю, что рядом стоит устройство внешнего запуска. Мгновенно объясняю ребятам. что делать.. Включили внешний источник - стрелки забегали, зажужжали умформеры... Теперь - запустить двигатели, по той методе, что мне любезно показал высокомерный немец... Двигатели заработали... Теперь их надо вывести в режим руления...

-- Да, - сказал мой отец, - ведь мы, лётчики очень точно чувствуем ритм работы двигателя. И, конечно, неопытного лётчика всегда выдаёт неумение грамотно работать с двигателем.. Я вообще не понимаю, как дежурный по стоянке мог прозевать ваши манипуляции и не характерный ритм работы моторов...

 Михаил Петрович подтвердил, что он на слух стремился держать нормальные обороты двигателей.

   Вырулили на взлётную полосу - у немцев - никакой реакции. Разбег! - Тяну штурвал - не взлетаем!! Полоса идёт к концу... Притормаживаю и посылаю Соколова проверить нет ли струбцинок на руле высоты. Докладывает - нет. Понимаю, что видимо не на взлёт поставлены триммеры, но когда там в этом разбираться. Лихо разворачиваю бомбардировщик - как только шасси не подломал, - зову ещё двух на помощь, и начинаю разбег. Я прекрасно понимаю, что даже самые тупые немцы заинтересуются этими пробежками самолёта командира эскадрильи. Разгоняю самолёт на полную мощность, понимая, что если эта попытка будет неудачной, - направляю самолёт в кучу песка - и мы все сгорим... Но - в три руки мы подняли самолёт и взяли курс сперва на север, что бы немцы думали, что мы в Швецию хотим улететь, а потом на Восток, в поисках линии фронта... Ну, а дальше - широко известно.

 -А Вы не пытались восстановиться в авиации? - спросила моя мать.

Михаил Петрович горько усмехнулся и сказал, что разве она не помнит, что такое был в плену, или на оккупированной территории...  И пояснил, что и капитаном "Ракеты" его сделали только после Указа о присвоении ему звания Героя...

  Михаил Петрович рассказал свою историю и за столом стояла гнетущая тишина...

  Чтобы такое никогда больше не повторилось - сказал кто-то из взрослых...

Ребята! Я посылаю вам этот кусочек воспоминаний, чтобы всегда помнили и гордились свои народом в составе России..."

Михаил Петрович Девятаев

http://www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=735